История рождения, часть 6. Ответы на вопросы.

Понедельник - день тяжелый.

Узи сердца, матки, флюорография, терапевт. Везде в очереди. Подготовка к выписке полным ходом. Моя стойкость куда-то испарилась и я превратилась в ходячую тень.

Врач, которая принимала роды, накануне обещала, что придет, но все не приходила. А придет ли?

Обстановка казалась враждебной, будто правда ускользает из под носа, сейчас меня быстро выпишут и мы никогда не найдем концы. Не поймем, почему так страдает сын и я уже не смогу помогать ему своим присутствием рядом и той малостью, что могу дать - грудным молоком.

- Не узнаем правду, придется похоронить все мечты о большой семье, - так я говорила мужу. Ведь если виновата я, то точно не будем подвергать риску будущих детей. Он уже ехал из станицы мне на помощь. Вместе искать ответы на вопросы.

Особенно тяжело стало на этаже, где беременные со мной в очереди.

Стыдно за эти чувства, ведь сын живой, а состояние было будто я его потеряла.

Я завидовала девушкам в коридоре: беременным и родившим.

Взгляд в одну точку. Грубый, равнодушный голос.

Подключилась рассеянность.

Я забывала на полпути: куда, зачем и с кем шла.

К врачам мы ходили с соседкой по палате (а ее дочка была соседкой по кювезу у сына), с этими девочками, кстати, до сих пор поддерживаем связь. Так вот, я забывала о своей спутнице, а она меня с улыбкой догоняла, возвращала в реальность и по-человечески отнеслась. Хотя у нее самой девочка родилась раньше срока весом 2 кг. и были свои переживания.

Приехал муж. Я подошла к Овсянникову и сообщила, что супруг хотел бы поговорить с ним. Олег Витальевич отреагировал остро:

- Зачем? Я же все утром сказал.

Я растерялась и ответила:

- Муж переживает за мое психическое состояние и ничего не понял из того, что я рассказала, хотел бы пообщаться с вами лично.

Овсянников был в своем духе, он ответил снова вопросом:

- Может быть тебе нужен психолог? Позвать?

Я: - Давайте!

Понимаю, что он не хочет выходить и все воспринимает в штыки.

Разговор был в ординаторской, свидетелем был и заведующий отделения обсервации.

Звоню мужу и в отчаянии прошу его достучаться до главврача этой больницы.

Через какое-то время ко мне зашел в палату Овсянников с предложением заполнить бумаги, указать в них доверенное лицо и только тогда он поговорит. Нашел официальную причину уйти от разговора - мое экстренное поступление и отсутствие имени мужа в документах. Предложение заполнить какую-то, даже такую простую бумагу, воспринималось мной как действие, направленное на сокрытие правды...

Муж дошел, насколько я знаю, до заместителя главврача. Его разговор был эффективен.

Со следующего дня Овсянников был со мной вежлив, молча проводил осмотры, он очень быстро и аккуратно снял шов, я находилась рядом с сыном до транспортировки его в другое отделение, меня не выписывали, хотя и мое присутствие не было необходимостью.

Мужа уверили, что держат на контроле состояние сына сверху.

В семь часов вечера ко мне в палату зашла врач, принимавшая роды - Екатерина Константиновна.

Когда я ее увидела, то испугалась, первая мысль была - даже небольшой грубости я сейчас не выдержу, но важно было выяснять и разговаривать, выяснять и разговаривать. Я мобилизовала остатки своих сил и концентрации, чтобы задать все вопросы, волнующие меня. Пришлось рассказать и итоги общения с Олегом Витальевичем, ведь благодаря ему дурных мыслей возникло еще больше. Соседки по палате сказали, что было видно со стороны, как ей не понравилось все, что говорил Овсянников мне.

Екатерина Константиновна общалась профессионально и грамотно, найдя ответы на мои вопросы.

Она интересовалась состоянием сына у коллег и пришла с обнадеживающими новостями, которые почему-то никогда не говорят в реанимации родителям:

При поражении всех органов, мозг не страдает. Это значит, что Азо оставался таким же умным мальчиком.

Антибиотики действуют.

О ходе родов Екатерина Константиновна сообщила так:

- Вы приехали вовремя, я видела, что на ваших трусиках не было крови.

Отслойка началась в роддоме.

Значит то, что говорил ее коллега в осуждающем тоне про утренние пробки, что надо было вызывать скорую и ехать в Динскую - провальная попытка сделать меня виноватой и просто глупость.

Про больную матку и комментарии, которые я слышала во время кесарева:

- Не обижайтесь, но это правда.

Речь шла о синехиях, которые были между маткой и другими органами. Спаечные процессы - это для меня не новости, за несколько месяцев перед беременностью была гистероскопия с рассечением синехии и полипа.

Екатерина Константиновна рассказала о том, что малыш не страдал в утробе, он родился крепким, с самыми высокими баллами для недоношенных по Апгар.

Екатерина Константиновна отвечала на все мои вопросы уверенно, со знанием дела и протоколов. Многое сказанное я просто не запомнила, но после ее ухода стало легче.

Хотя и ответа на главные вопрос я не получила, но ей удалось меня успокоить и убедить, что врачи мне не враги.

Забегая вперед, хочется закрыть тему инфекций в этой части рассказа.

В дальнейшем я уже не так остро относилась к этому вопросу и тема всплывала сама собой.

Например, примечательно, что когда нас перевезли в филиал реанимации на Таманской, ко мне подошла заведующая отделением. Первое и последнее, что она сказала мне, что продолжают искать причину, почему эко-беременность закончилась тяжелым сепсисом у ребенка.

Затем через три недели после кесарева я обратилась платно к независимому в этой истории врачу-гинекологу. Она мне рассказала, что скорее всего это была условно-патогенная флора, что я проверена перед эко, это не "махровые" инфекции, иначе бы воды были зеленые, что при подготовке к беременности мною сделано абсолютно все, что можно. Сепсис у сына - это просто неблагоприятное стечение обстоятельств и с той же ответственностью стоит подходить к планированию следующего ребенка. Стало спокойнее.

За день до совместной с сыночком выписки, я спросила у его лечащего врача (без особых надежд):

- А не стали ли известны причины сепсиса, что там была за инфекция?

И получила ответ:

- Клебсиелла и ацинетобактер. Условно-патогенная флора.

Я жадно стала читать. Некоторые статьи про них изобиловали словом: "стационарная", а значит больничная. Я округляла глаза

Я и муж рассказывали нашу историю вкратце врачам, с которыми доводилось общаться в будущем и они делились на два лагеря: одни говорят, что это 100% виноват роддом, тем более перед закрытием на мойку, а другие говорят, что не факт. Но все сходятся во мнении, что недоказуемо и можно только предполагать, найти и наказать виновных не получится.

Сделала для себя выводы, что инфекция могла быть:

1). Занесена при ручном осмотре, когда лежала в стационаре в Динской, за неделю до родов,

2). В роддоме, например, при перерезании пуповины, проведении реанимационных мероприятий, кто-то плохо обработал инструмент или не помыл руки. Тем более прямо перед закрытием на «мойку»,

3). Подняться по родовым путям, тем более, что у меня были швы на шейке матки (из-за ИЦН), они могли стать "проводником" инфекций. Сама же инфекция появилась, например, из-за того, что плохо помыла руки, когда вставляла Утрожестан. Но что-то мне кажется это маловероятным, ведь я это делала на протяжении всей беременности и все мазки были хорошими, а тут сразу два жестких стационарных микроорганизма.

Взяла для себя за основу слова о том, что это неблагоприятное стечение обстоятельств.